|
– Я не вижу разницы, между эсерами и большевиками, пусть между собой грызутся, чего вы так встревожились? Мы вмешиваться не будем. Хорошо, что Серёжа теперь не работает в милиции.
– Как это всё страшно, – заволновалась Евпраксия, – в какое жуткое время мы живём! Я так боюсь за наших мальчиков.
Её испуганные глаза наполнились слезами. За столом начались всякие предположения о восстании, что, возможно, его организовала английская разведка. И поскольку вспомнили про Англию, Валентина предложила:
– Давайте, уедем жить в Англию, к сестре Альбине. Она в прошлом году нас звала. И почему мы не поехали, ведь тогда у нас была возможность. Сейчас, наверное, нас никуда не пропустят, раз идёт такая война.
– Конечно, не пропустят, – согласился Григорий, – ведь Английские и Американские войска воюют против большевиков в Мурманске и Архангельске.
Серёжа Сержпинский, молча слушавший разговор, предложил свой вариант бегства за границу. Он слышал от студентов в художественном училище, что многие люди переплывали на лодках Финский залив и оказывались за границей, в Финляндии, а оттуда уезжают в любую другую страну.
– Нет уж, я не хочу уезжать за границу, – задумчиво глядя в сторону, сказал Григорий, – я не знаю иностранных языков, и моя голова не приспособлена к учёбе. Я и четыре класса школы закончил с трудом.
– Никто и не собирается уезжать, – сказала Валентина, – мы просто рассуждаем. Она встала из-за стола и подошла к окну. Сверху второго этажа было видно, как люди стояли в очереди, которая очень медленно двигалась. Валентина обратила на это внимание и сообщила родственникам. Все тоже прильнули к двум другим окнам и молча смотрели на несчастье людское. Вскоре начал моросить дождь, но народ не расходился.
На следующий день погода наладилась, и на небе показалось июльское солнце. Два Сергея встретились и просто прогуливались по Соборной площади, скучающе посматривая по сторонам. Они радовались хорошей погоде, обсуждали варианты, как провести время: идти купаться на Пеленду, или взять удочки и половить там рыбу.
Навстречу им шли два милиционера и несколько парней с винтовками. Поравнявшись, все поздоровались, Воденков с этими парнями был знаком, и они спросили братьев:
– Пойдёте с нами громить Ярославских мятежников? Или вы на их стороне?
Воденков стал отказываться, ссылаясь на свой нейтралитет, что уважает и большевиков и эсеров. Тогда парни пригрозили расстрелом, если братья не примут участие в разгроме мятежа. Они велели приходить сегодня на вокзал к часу дня и взять с собой еды на несколько дней. Делать нечего – братья согласились, и разошлись по домам, чтобы подготовиться к походу.
Сержпинского охватило странное чувство: с одной стороны он понимал опасность в этом мероприятии, с другой предвкушал романтику и приключения. Его сердце сжималось от этих мыслей. Пока он шёл домой, то представлял реакцию матери: «Как же мне ей объяснить всё происходящее? – думал он. – Ведь угроза расстрела не реальна, просто пугают, кроме того, могу при желании сбежать и спрятаться».
Придя домой, Сергей застал мать за приготовлением обеда: она варила суп с мясом (мясо дали вчера Воденковы). В комнате вкусно пахло. Евпраксия, увидев сына, спросила:
|
|
