ГЛАВА 59
Колесо репрессий набирает обороты
После новогоднего праздника 1937 года, к Сержпинским пришла жена Альберта Покровского Раиса. Она выглядела бледной, с воспалёнными глазами. Из-под пальто у неё выделялся большой живот, какой бывает у беременных. Был выходной день. Сержпинские все находились дома, кроме детей, которые гуляли на улице. Раиса пришла одна без мужа. Несколько месяцев супруги Покровские никак не сообщали о себе, и у Сержпинских тоже не было возможности общаться с ними.
Евпраксия вышла в прихожую и, принимая пальто у Раисы, спросила:
– А где же Алик?
– Его двадцать восьмого декабря расстреляли, – печальным голосом произнесла Раиса. Когда она это говорила, то никаких эмоций на её лице заметно не было. Евпраксия, наоборот, была шокирована этой новостью, её губы затряслись, и она села на стул, готовая упасть в обморок. Сергей быстро накапал в стакан валерьянки и дал матери выпить. Соня провела гостью в комнату, усадила на диван и испуганно спросила:
– Почему его расстреляли, за что?
– Это сложная история, я сама не всё понимаю, – стала рассказывать гостья. – Двадцатого декабря его вызвали в Ярославское управление НКВД и там арестовали. Затем меня вызвали в Ярославль и долго допрашивали: с кем он встречался, как выполнял свои обязанности по работе и многое другое. Допрашивали меня сразу несколько человек под протокол. Особенно их интересовало, что рассказывал мне Альберт про его дружбу с Генрихом Ягодой. Самого Ягоду ещё раньше, в сентябре, тоже арестовали и расстреляли. Мы с Аликом узнали об этом из газет. Ягоду обвинили в подготовке государственного переворота. Алик после такой новости собрался заготовить себе новые документы на другое имя. Он дал задание паспортистке подготовить чистый паспорт для оперативной работы, но паспортистка, видимо, что-то заподозрила, и всячески сопротивлялась, то заболеет, то просто тянула время, и Альберт не успел. Когда его вызвали в Ярославль, мы с ним думали, что всё обойдётся, но не обошлось.
После её слов в комнате наступила тишина, с грустными лицами все молчали. Но тут в дом вошли дети с улицы, Коля и Саша с Вовой, с ног до головы в снегу и с промокшими варежками. Соня, ворча, вышла к ним в прихожую, помогла раздеться, и отправила всех в другую комнату, чтобы не слушали разговоры взрослых. Затем она со страхом спросила Раису:
– А когда тебя допрашивали, ты про нас ничего не говорила? – Нет, конечно, – успокоила Соню Раиса.
Евпраксия отошла от шока и, показывая на живот у Раисы, поинтересовалась:
– Уж не беременна ли ты от Альберта?
– Да, я на восьмом месяце, тётя Планя. Вот как в жизни бывает, теперь мой ребёнок и не увидит отца. Что я ему про отца скажу?
Она горестно вздохнула и добавила:
– Я уж стараюсь не расстраиваться, а то ребёнок может родиться больным.
– Правильно, не надо сейчас переживать, – поддержала её Евпраксия и предложила:
– Оставайся у нас, поживи, сколько сможешь.
– Спасибо, тётя Планя, я завтра уеду к родителям в Тулу. А у вас переночую. Вы не будете против?
– Конечно, оставайся.
|
|
